Блоги / Казачество – духовная практика России

Все споры о происхождении, исторической роли, социальном статусе казачества в России остаются историкам и публицистам, если региональной властью произнесено «программное» слово: «Кубань – казачий край!».

Конечно, казакам необходимо изучать все pro и contra о себе, но куда важнее самим осознать заново, что казачество – особая «духовная практика» России, практика стойкого охранения и активного распространения оснОвных (именно с этим ударением) ценностей государства. Такое определение – «духовная практика» помещает явление казачества в культурное пространство России. А, как известно, у истоков любой культуры стоит её человечески «первообраз», прототип – её создатель и носитель.
Относительно казачьей культуры, стало быть, это – Казак. Человек, вобравший в себя такую совокупность разнообразных качеств и характеристик, что понятие «идеальный человек» здесь абсолютно не уместно, так как не описывает реальный образ Казака. Родовые черты казака-воина не могут не вызывать противоречивого отношения у взирающего «со стороны». Но главное, что черты эти в сумме создали образ такой притягательной силы, что мыслящий глобальными категориями войны и мира, истории и её авторов (народов и их полководцев) Лев Толстой, заключает: «Русские казаками желают быть!».

2. История, страна, культура.
Культуры живут в истории, история самой культуры опосредуется нацией (государством), а государство содержится усилиями этносов его населяющих. История вечна. А продолжительность жизни страны и ее культуры зависит от качества участия в этой истории народа. Обратим внимание, что смысловым центром (корнем) слова «народ» является – «род». Именно семьи и рода опосредуют историю страны. Как-то П.Щедровицкий сказал: «Государство – это способ участия народа в истории».
Как раз «способ участия» казаков в истории России известен и может составлять не только предмет национальной гордости прошлым, но и примениться в настоящей работе по построению Будущего. В этом способе участия, действительно ключ к воссозданию личности человека казачьей культуры, казачьей семьи, казачьего рода. В этом «способе участия» содержится идеальный концепт – ориентир, без которого человек не может считаться вполне человеком, потому что без идеального измерения жизни человек не свободен – он находится в подчинении у мира материального.

3. Человек, семья, род.
Разумеется, молодой человек может выбрать такую зависимость от материального (временного), если «зависимость» от идеального представления о своем предназначении в жизни и истории страны покажется ему слишком обременительной. Он убежит от такой свободы только в том случае, если его семья перестала мыслить себя в качестве «исторического предприятия», отказалась от завещанного предками «способа участия» в истории своего государства. 
Обратим внимание всех, кому изложенное в пунктах 1 и 2 могло показаться только риторикой, что любое предприятие (бизнес) начинается с формулирования философии и миссии компании, на основе которых разрабатывается «уникальный продукт», поставляемый на плотно насыщенный рынок.
Все слова, которыми мы маркировали казачество, имеют деятельностное выражение: способ участия, историческое предприятие, чтобы квалифицировать предыдущее содержание как философию и миссию казачьего рода, казачьей семьи в истории своей родины.
Необходимость внимания к этим «теоретическим» вопросам вызвана нашим представлением, что мы продолжаем жить в варварской (в культурном отношении) стране, которая в последние два десятилетия подошла к краю пропасти и заглянула в бездну, открывающуюся за этим краем.
В социальном контексте каждая современная семья может быть рассмотрена в «горизонтальном» - актуальном срезе как ячейка существующего (наличного) общества. В этом смысле семья – «горизонтальная семья» есть социальная данность.
Чтобы помыслить ее в качестве некой идеальной «заданности», мы введем понятие «вертикальная семья». Вертикальная во времени семья – это семья, где есть предки и потомки, есть родовое дело, где есть объединяющая всех живущих и ушедших система ценностей, которую мы назвали – духовной практикой и уникальным казачьим способом участия в истории своей страны. Всю совокупность приведенных нами понятий и явлений жизни казаков, которые эти понятия обозначают, мы вправе назвать уникальной казачьей культурой.
Жива ли она? Положительный ответ на этот вопрос только предстоит дать всем живущим на Кубанской земле и причисляющим себя к казачеству.
Не это ли «задание» мы слышим в словах губернатора Края: «В нашем крае должно быть как минимум один миллион казаков и членов их семей!».
Мы думаем, что речь идет не о количественном (горизонтальном) измерении, а как раз о «вертикальном» качестве казачьей миллионной семьи.
Для «вос-полнения» казачества не достаточно воспроизводства в демографическом смысле, да оно и «технически» невозможно. Мы говорим об этом откровенно не только в указанном смысле. Есть и более сложная проблема. Она в том, что мы не имеем права просто воспроизводить себя в своих потомках, какие мы есть. Было бы не просто ошибкой считать реальной возможность количественно умножиться в условиях, когда почти столетие поддерживающая органическую жизнь казачьей культуры, традиция существовала в андеграунде (подполье), а пагубным заблуждением.
Таким образом, главный вопрос для современной казачьей семьи: Как образовать наследника казачьего рода?

4. Казачий род, семья как предмет гуманитарной технологии.
(образовательный аспект рассматриваемой темы)
Как, надеюсь, видно из всего сказанного, перед нами стоят сложнейшие задачи. Для семейного и школьного воспитания.
Для казачьей семьи не годится распространенная в массовом сознании установка родителей: «Дадим ему образование, поможем деньгами, и пусть сам ищет свой путь». Казачья семья обязана обременить наследника родовой памятью, тем идеальным концептом, о котором мы говорили выше.
Как же это организовать? В самом казачестве, в его историческом образе жизни вычленяются элементы необходимой техники, складывающиеся в цельную (имеющую цель) технологию.
В центре этой конструкции – образ воина. Для, так называемых, пацифистов – алармистов сделаем пояснения. В современном звучании «воин» - человек, владеющий боевыми искусствами. В восточной традиции есть понимание, что боевые искусства учат человека владеть собой. И через владение собой человек учится владеть всем окружающим пространством. Чувствовать (и быть) его хозяином. Это так созвучно казачьей традиции, где боевое мастерство мыслилось не только в тактической ипостаси: владение шашкой, джигитовкой, своим телом, но в итоге в способности полагать стратегическое видение, положенное в основу организации жизни как целостности.
Надо признать, что современное деградационное образование не располагает набором средств «проектирования» и личности современного казака, и, тем более, целостной культурно выраженной социальности.
Однако мы располагаем традицией мыследеятельностной педагогики, начало которой было положено коллективной монографией «Логика и педагогика» (написана в 1968году, издана в 1988г.). Факт временного «разрыва» между написанием и публикацией в 20 лет свидетельствует о родственности судьбы научно-практического образовательного направления и судьбы казачьей культуры в советский период.
Коротко укажем здесь, что СМД-педагогика пониамет образование не в качестве институциональной практики, а в качестве практики общественной, что также роднит ее с коллективно - публичным устроением жизни казаков.
В воспитании принципиальным является положение о том, что воспитательного эффекта можно достичь только проектируя вокруг образования (образовательного института) здоровый социум в виде общностей и коалиций представителей разных возрастных и профессиональных групп населения. Именно в подобных общностях, нацеленных на достижение конкретных целей, у ребенка может осуществляться глубокое самоопределение по отношению к тем задачам, которые решает сегодня человек в обществе. Таким образом, в отличие от социализации - введения ребенка в существующие социальные места и ячейки, ставится задача позиционного самоопределения подростков, юношей и девушек средствами создания «дружественных общественных сред».


5. От образовательного подхода к образовательной технологии. Ключевой процесс данной технологии – игра.

Сразу скажу о сходстве данной «игры» казачьему представлению – сыграть песню, сыграть свадьбу….
Казаки исторически жили в ситуации «хаоса», прокладывая в нем свой путь. (А мы будэм пыты, пыты, ще гуляты, распроклятих бисурманов по горам-скалам гоняты). Они создавали, в частности, в песнях СХЕМЫ – способ творения миров, инструмент их «взятия» и средство ПУТЕШЕСТВИЯ по ним.
Казаки обладали способностью ставить собственные цели, они обладали рефлексией и способностью…ИГРАТЬ.
И теперь, в периорд «культурной колонизации» страны эта генетическая способность казаков может быть превращена в образовательную технологию.
Основная антропологическая цель игры – свободная реализация устремлений человека. Освобождение от всего, что ему мешает «это делать», «так поступать» в жизни. Участвую в игре человек начинает удивительную работу по приведению несоразмерных ему сил и предметов в соразмерное его силам состояние.
В игре создается равномощный действительному мир. Причем, когда повседневная жизнь не так часто и не так остро ставит перед человеком задачи – «самоопределиться и остаться», то в «игре – событии» необходимость решать эти задачи приводит к результатам сопоставимым с долгой целенаправленной деятельностью воспитания.
В игре создается пространство «третьего мира», где сталкиваются два других: «мир наличного бытия» и «мир идеального бытования казачьей культуры». В процессе этого столкновения происходит своеобразное отрицание «наличного бытия» (в котором нет места, возможности или собственного понимания, допустим, как «быть казаком» в повседневной современной жизни) и как фотографию из семенного (идеальное представление о казаке) альбома оживить, чтобы не казаться окружающим «ряженым»?
В игре «человек играющий» как бы репетирует (пробует) новые границы своего существования, соразмерные себе, ощущает полную свободу и могущество, восстанавливая свою личность в ее полноте.
В этой полноте соединяются активная успешная самореализация в текущей жизни, которая при этом понимается в качестве родовой «духовной практики», «способа участия» в истории своей Родины, а своя семья воспринимается «историческим предприятием» наследующим своему роду и всему казачьему народу.
Не буду утомлять специальными терминами игротехнической практики, скажу только, что они могут применятся и как локальные события – игры, и как пролонгированные «меры» образования наследника.
По поводу последнего могу привести пример своей семьи, когда казачья идентичность во мне ограничивалась только детскими воспоминаниями о летник каникулах в станице Казанской РО и мало содержательным пониманием, что я «казачьего рода».
Но этого хватило для мотивации предъявлять своему сыну «идеальные конструкты» казачьей культуры в виде песен, книг, мемуаров. В итоге, кроме казачьего характера – настырности и жажды воли, Родион приобрел и научился оформлять свою идентичность и в живописных работах, и в казачьей песне, и в дотошном интересе к истории предков. В качестве иллюстрации этого утверждения прилагаю фотографии композиций на казачью тему, и доклад на областной конференции (6-ти летней давности), когда он наравне с преподавателями Вузов отвечал на вопросы и вступал в дискуссии.
Слава тебе, Господи, что мы – казаки!

Анатолий Кузнецов